Зефир в шоколаде - Страница 46

Но вопрос: захочет ли Антон знакомиться с моей семьёй?

Следующее утро стало кошмаром. Я шла по школьному коридору и понимала, что меня разглядывают, разглядывают так, будто до этого дня и не знали. И чувство такое, что в школьном коридоре тише, чем обычно. Ученики оборачиваются мне вслед, другие педагоги при встрече здороваются чуть слышно и отводят глаза, а я в новом платье, на каблуках, будто сегодня лучший день моей жизни или, по крайней мере, день рождения. Вошла в учительскую, натолкнулась на чужие взгляды, стерпела и негромко поздоровалась. И только Лена смотрела на меня торжествующе и разве что не аплодировала. Я подошла, поставила сумку, а её предупредила:

— Не говори ничего.

Она всё-таки засмеялась, точнее, беззвучно затряслась, не спуская глаз с моего красного лица. А я добавила, причём громче, чтобы все присутствующие слышали:

— Антон сказал, что мы подадим опровержение.

— Что опровергать будете?

Я шепнула ей:

— Не знаю. Но он обещал!

Лена сделала жест рукой.

— Мне ваших проблем не понять, конечно.

— Перестань, — шикнула на неё я. Оглянулась на Марию Сергеевну, неслышно прошедшую за моей спиной, а когда та вышла из учительской, и мы с Леной одни остались, я с облегчением опустилась на стул. И призналась: — Это кошмар, все на меня смотрят. Никогда бы не подумала, что наши дети читают газеты. Я словно через строй прошла.

— За удовольствия надо платить, слышала о таком? А развлеклась ты на этих выходных, надо думать, на всю катушку. — Лена придвинулась ко мне, заглянула в лицо. — Скажи хоть, это того стоило?

Ответить я не ответила, попыталась спрятать улыбку, зато сделала очень тонкий жест, его частенько итальянцы используют, по крайней мере, в итальянских фильмах я видела его не раз, и означал он примерно одно: феноменально.

Ленка странно взвизгнула и выглядела искренне обрадованной. Вот за это я её и люблю, за то, что она умеет от души радоваться чужим успехам.

— Это самое главное, — заявила она, — а на разговоры внимания не обращай.

— Лена, это не разговоры. Это на первой полосе областной газеты. Ты статью читала?

— Читала. Много наврали?

— В том то и дело, что нет. Но преподнесли как-то… неприятно.

— Это их работа, грязь выискивать. А что там про женитьбу на младшей дочери?

— Антон говорит: бред. Но Алиса, моя сестра, в него явно влюблена. И сильно.

— Сколько ей?

— Двадцать два.

Лена легко отмахнулась.

— Другого мальчика себе найдёт. Куда ей с таким экземпляром справиться?

Я нервно усмехнулась.

— Лен, если бы ты её видела, то поняла бы, что я против неё наивная девочка. Она выросла рядом с такими, как Антон.

— Ну, значит, наш змей-искуситель предпочитает молоденьких, наивных девушек с чистыми помыслами.

Я поднялась, провела ладонью по новому платью.

— Видно, что мои помыслы так уж чисты?

Прозвенел звонок, и Лена с неохотой поднялась. А мне сказала:

— Чем больше мужчина тратит, тем сильнее у него привязанность. Поверь, я знаю.

— Я подумаю об этом, — пообещала я.

На следующей перемене в учительской меня поджидал сюрприз: роскошный букет розовых роз. Штук пятьдесят, не меньше. Я к своему столу подошла, оглянулась на других учителей, а мне с милой улыбкой сообщили:

— Тебе принесли, с курьером.

Секунда, две, и я хлопнула ресницами и разулыбалась напоказ. Но ничего не сказала, изобразила загадочность и вернулась к цветам. Наклонилась к ним, чтобы вдохнуть аромат, прикоснулась к нескольким бутонам. А потом вышла в коридор и набрала номер Антона, и тогда уже без всякого умиления поинтересовалась:

— Это что такое?

Он в ответ на мой тон хмыкнул и проговорил отчётливо и с расстановкой:

— Привет, милая. Тебе понравились цветы?

— Огромный букет.

— Как и мои чувства к тебе.

Мы всё ещё говорили про его искренность и мои сомнения, поэтому я лишь рассмеялась, но затем поблагодарила его.

— Спасибо. Красивые цветы. Но не стоило. На работу.

— Я подумал, что если продемонстрирую твоим коллегам всю серьёзность наших отношений, они не станут задавать тебе лишних вопросов.

— Они и не задают, Антон. Они только смотрят, а между собой шепчутся. В общем, ужасный день.

— Серьёзно? А мне помнится, что начался он весьма приятно.

Я как по заказу принялась оглядываться, словно нас подслушать кто-то мог.

— Перестань.

Антон рассмеялся.

— Не красней, на тебе красное платье.

— А тебе обязательно надо мне об этом напомнить. — Я приложила ладонь к щеке, конечно же, она показалась мне излишне горячей. И чтобы сменить тему, я спросила: — Чем ты занимаешься?

— Работаю, Снежинка. Но я приеду к четырём. Не поздно?

— Нет, в самый раз. — Я сделала глубокий вдох. — И, Антон, нам нужно будет поговорить.

— Что случилось? — Он, кажется, отвлёкся от какого-то дела, потому что его голос зазвучал ближе и беспокойнее. — Очкарик достаёт?

— Очк… — Я сбилась на полуслове, догадалась о ком он, и опасливо оглядевшись по сторонам, зашептала: — Антон, ради Бога! Так нельзя говорить о человеке, тем более, тебе незнакомом.

Антон выдохнул в сторонку, но спорить не стал, вместо этого переспросил:

— Так что у тебя случилось?

— Ничего не случилось. Но мне нужно будет с тобой поговорить… обсудить кое-что.

— Как серьёзно это прозвучало. Мне взять на вечер бутылку виски?

— Ни в коем случае. Ты мне нужен трезвый и серьёзный

Антон рассмеялся.

— Как скажешь. — И потребовал: — Поцелуй меня.